Театр |

М.Угаров "Облом.Ок"

Постановка: Сергей Зуев

Роль: Обломов

Санкт-Петербург (Россия), 2005

Афиша
Публикации

"Невское время", февр.

"Новости Петербурга", февр.

"Официальный сайт компании "Ладога"", февр.

"Петербургское ТВ", февр.

Обломов как Облом.ок

В феврале Обломов будет ходить по настоящей траве босиком

Культура-театр

Приютили Обломова

Облом.ок: героизм бездействия

Кругом "Облом"

"ОБЛОМ.ОК" Московского драматического театра

"Петербургский Час Пик", 2005

"Меня любят дамы бальзаковского возраста"

"Невское время", янв. 2005

"Новости Петербурга", янв. 2005

"Московский Комсомолец", февр. 2005

"Невское время", февр. 2005

Приглашения
Разное

НАМ ПРИВЕЗЛИ ИЛЬЮ ИЛЬИЧА

Гастроли московских театров проходят в нашем городе по-разному, но в чем-то они всегда схожи. Как правило, это огромные залы домов или дворцов культуры, где ничего не видно, холодно и билеты дорогие. Столичные гастролеры относятся к своему провинциальному зрителю снисходительно и свысока, вроде как делают одолжение. Словом, халтура.

Но боже меня упаси от голословных обобщений. Приезжают из Москвы в Петербург и театры достойные, с трепетом относящиеся к строгой и вдумчивой питерской публике. Среди них — театр имени Рубена Симонова, порадовавший нас своим стильным проектом «Облом.ок» по пьесе Михаила Угарова «Смерть Ильи Ильича» и по мотивам романа Ивана Гончарова «Обломов».

Это тот самый уникальный случай, когда жалеешь, что перед походом в театр не перечел первоисточник. И когда в принципе понимаешь, что зря, ох, зря сто лет уже не открывал классику.

Это такой спектакль, от которого на душе делается хорошо. Какое-то почти забытое с детства ощущение величия театра с большой буквы, когда в действие на сцене погружаешься с головой, полностью, и на лице отражается целая буря эмоций: вместе с актерами смеешься, плачешь, страдаешь и сжимаешься, радуешься и светишься от счастья. Актеры существуют на сцене органично и работают от души.

«Облом.ок» создан с любовью. Он сильный, насыщенный. Он густой, как сироп. Он мощный и яркий. Если завывает буря и на сцене кружится снег, то в дрожь бросает от холода. Когда идет дождь, настоящая вода звонко капает в расставленные по траве тазы. Герои натурально мокнут под дождем: доктор — обреченно, покорно, «ради практики», а пациент его Обломов — восторженно, как в детстве, хватая капли руками.

Поначалу это вообще непосредственный, наивный, очаровательный ребенок Илюша. Постепенно развивается его «обломовщина», в виде не то болезни («Болен? — Нет, ленив!»), не то состояния («Я — не мужчина, я — Обломов!»). Обломов говорит вслух все, что на ум приходит («Что значит «хрен его знает»? Да что он вообще может знать — в темноте, в тесноте, в штанах?..»). Штольц называет Обломова медведем, большим и добрым. Илья Ильич в исполнении Владислава Демченко и вправду — медведь, огромный, дурной. Рычит, ворочается, морды корчит премилые. Совершенно неуклюже, по-медвежьи, собирается с духом и признается Ольге в любви: стесняется страшно, мучается неимоверно, рык издает звериный — ух!..

Андрюша Штольц в детстве похож на Незнайку в Солнечном городе: желтая рубашка, зеленый галстук, черные штанишки. Юный Андрей Штольц поверх этого носит кирзовые сапоги и кожанку, а повзрослевший, женившийся на Ольге Андрей Иванович Штольц одет уж в костюм.

Костюмы в «Обломке» — отдельная «песня». Все они — из знаменитой коллекции Петлюры — модного московского художника Александра Ляшенко. За 25 лет он собрал несколько тысяч единиц антикварной одежды и обуви. Смотрятся эти «единицы» на актерах удивительно органично, уместно и неожиданно. Вот доктор — в шерстяном трико, в черном котелке и в некоем подобии войлочных ботинок типа «Прощай, молодость!», юркий, суетливый, услужливый; а набрал обширную практику, так спинджак надел. У хозяйки Агафьи Матвеевны — дивный головной убор в вязаных розочках, настоящий корсет, нещадно стискивающий пышную грудь, уютные трикотажные чулочки с гетрами, практичные, для тепла, и пышные рукава, то и дело обнажающие очаровательные ямочки на локтях. Ольга же словно сошла с дореволюционных фотографий: горжетки, длинные кружевные перчатки, фильдеперсовые чулки, туфли странные, изящные, но добротные… Но краше всех, разумеется, Илья Ильич Обломов: алая атласная рубаха, черные атласные штаны, длинная, в пол, лисья шуба-халат с кистями, лисья шапка с хвостом, бисер в волосах и — босой.

Спектакль поставлен режиссером Сергеем Зуевым в жанре трагифарса. И то: все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Все только и делают, что терзают Обломова, мучают и растаскивают на части. Он то дерзит, то язвит, то шутит, то храбрится, то боится и прячется. В роковой, страстной Ольге его страшат земные и естественные проявления, а в уютной Агафье с ее стряпней, огородом да штопкой он тщетно ищет женственности и загадочности. Захар достает его своим прямодушием и упрямством. Доктор между делом ставит ему диагноз, несовместимый с жизнью: «Ваша болезнь называется по латыни Totus — цельный человек. Прогноз практически нулевой». Обломов, сворачивается калачиком и умирает…

Театральная критика так много сделала для развенчания того, чем сама же и кормится, так долго и старательно язвила по поводу искусства театра, что зритель привык думать: раз спектакль хвалят, это, небось, неспроста. Не иначе как автору или изданию заплатили.

Не верь, зритель, не сомневайся. Ведь если спектакль хороший, об этом не зазорно сказать прямо, откровенно и вслух. И еще: жаль, очень жаль, что спектакль «Облом.ок» короткий — идет всего полтора часа без антракта — и что гастрольный — привезли, показали, разбередили душу… и увезли. А хочется, как в детстве, еще и еще. Потому что это — настоящее. Браво!

Февраль 17, 2005 Мария КИНГИСЕПП


----------